Продолжая сидеть заторможено на своей кровати, я скрестила ноги перед собой по-турецки и опять пожала плечами. Заметив мое движение, Нинка упала ко мне на кровать, раскинув в разные стороны руки.

— А самое худшее, что сегодня приезжает отец. Я ведь ему звонила несколько дней назад. Показывала этого Таурсона. Хвасталась. Отец наверняка знает с каким производством связана семья этого ниарца. И что? А ничего. Я опять не оправдаю его надежд. Можно забыть о том, что он доверит мне одну из фабрик. Да о чем я говорю, тут хорошо, если не начнет опять давить, уговаривая подыскать себе жениха и как можно быстрее выйти за него замуж. Хорошо, что хоть эти сказали, что скандал раздувать не будут, а просто запретили мне в будущем посещать их планетарную систему. Да сдались они мне. Роботы какие-то, а не люди. Ладно, пора заканчивать это нытье. Одевайся и пошли завтракать. К обеду отец прилетает, так что мне потом кусок в горло не полезет.

И мы пошли. За столом сидели все невесты и их подружки. Девушки выглядели несколько рассеянными и подавленными, но не несчастными. А я же помню Нинку и ее состояние любовной лихорадки. И так себя вела не одна. Такое состояние быстро не проходит, а чувства не забываются. Вот только у меня складывалось впечатление, как будто ничего и не было. Ни одна из девушек не грустила. Они все держались уверенно и довольно спокойно. Именно такими, каким я их увидела в первый раз. Явно же никто из них особо сильно не переживал от расставания. Да, девушки немного расстроенные, но не более. И что я еще отметила, никто никак не отреагировал на мое появление за столом. А ведь меня давно не было.

Я уже догадалась, что это все может значит. А именно, вмешательство в сознание. Не зря же Кемдигин попросил, чтобы я притворилась, что ничего не помню. Мало того, у меня сложилось впечатление, что он еще и приглушил все мои ощущения и эмоции, благодаря чему я, хоть и реагировала на происходящее, но происходило это несколько замедленно. Зато, при всем желании (которого у меня не было), я ничем не выдавала своего настоящего состояния, спокойно улыбаясь всем окружающим и поддерживая непринужденный разговор. В голове же вертелась постоянно одна и та же мысль: неужели меня отпустят со всеми домой? Вот только по непонятной мне причине, это не вызывало в моей душе такой радости как должно было бы.

Следующие несколько часов я провела у себя в комнате, боясь выйти и выдать себя чем-то. Вот и простояла у окна, смотря вдаль и думая, как лучше поступить. Но в голову ничего не лезло. Поэтому, я решила все же довериться Кемдигину и делать то, что он сказал. Думаю, сейчас не время для самоуправства, тем более, что навредить оно может не только мне, но и другим. Да и не знаю я, что тут вокруг нас за игры ведутся. Все же я всегда была далека от политики. И ведь даже спросить не у кого.

Распахнувшаяся резко дверь заставила меня вздрогнуть. Но увидев бесцеремонно вбежавшую в комнату подругу я расслабилась, приветливо улыбнувшись ей, неожиданно получив в ответ возмущенный вопль.

— Ты еще не готова?

— К чему? До ужина же еще далеко.

— Я же говорила, в обед прилетает шаттл с родителями.

— Хочешь сказать и мои там?

Последнее было бы неожиданным поворотом и при этом я не уверенна, что хорошим. Хотя, опять же, сама ведь еще совсем недавно хотела, чтобы они прилетели. Но это же произошло не по моему желанию. Возможно, все это большая ловушка. И если это так, хорошо, что хоть я что-то помню. Но опять же, помнить это одно, а предоставить доказательства, чтобы окружающие поверили тебе — совсем другое. А доказательств-то у меня и нет. Во всяком случае на руках. Мои мысли метались в голове, как разъяренный тигр по клетке. Нинка тем временем замялась, не спеша отвечать на мой вопрос. Что еще не так? Посмотрев на подругу, я вопросительно приподняла бровь в ожидании ответа.

— Ну это… нет на шаттле твоих родителей.

Вот и еще один вопрос. Почему? Потому что меня не отпускают с Ниара, или потому, что они не представляют собой такой ценности, как отцы других девушек? Надо будет постараться поговорить с Борисом Михайловичем и желательно не откладывать с этим делом.

Подойдя к шкафу, я быстро переоделась в одно из платьев, которые приготовила мне Нинка. Я все еще помню просьбу Кемдигина о том, как себя вести. Поэтому выходили мы из моей комнаты весело переговариваясь и отпуская разные шуточки по поводу пресловутой хмурости ниарских мужчин.

— Даш, а ты слышала последний анекдот?

— Какой?

— Ну про режиссеров?

— Нет. Рассказывай.

— Ну, значит, поспорили трое режиссеров, что они смогут создать такие шедевры, что даже приглашенный ниарец не сможет сдержать своих чувств и эмоций при просмотре фильма. И вот пришел день премьеры. Первым включили ужастик. Режиссер радостно потирая руки, приглашает мужчину в зал. Ему предоставляется лучшее место в центре. Рядом стоит стол с разными напитками и закусками. И вот сидит ниарец, спокойно смотрит ужастик, жует закуски, запивает их напитками, выражение лица у него, как обычно, скучающее. В самый страшный момент, когда все зрители испуганно замерли, режиссер неожиданно дотрагивается до плеча ниарца, надеясь того испугать, и интересуется.

— Как вам фильм?

— Нормальный.

Обиженный режиссер откинулся на спинку своего кресла, так он и просидели до конца. И вот через время они все уже смотрят комедию. Зрители в зале смеются, чуть ли по полу не катаются от смеха, а ниарец спокойно сидит, пьет и ест, безразлично поглядывая на экран. Вскоре пришло время третьего фильма. Главная героиня умирает, все вокруг рыдают не стесняясь своих эмоций. Даже ниарец последнюю часть картины сидел неподвижно, уже и не ест, и не пьет, лицо мужчины напряженное, широко открытые глаза покраснели. Последний режиссер обрадовался. Думает, вот она сила эмоций. Подходит радостный и спрашивает.

— И как вам последний фильм?

— Фильм-то нормальный, вот только не подскажите мне, где у вас туалет, сил терпеть больше нет.

Не сдерживаясь мы открыто смеемся, из-за чего окружающие обращают на нас внимание, но мы делаем вид, что нам все равно. Вскоре на лужайке перед резиденцией садится аэрокар из которого выходит несколько пожилых пар, в том числе и родители Нинки. Встретившись с хмурим взглядом своего отца, моя подруга как-то сразу поникла. Между гостей засновали парни из обслуживающего персонала. Одни разносили напитки и легкие закуски, вторые относили чемоданы в комнаты. Радостная Зинаида Павловна, спустя всего несколько секунд, уже обнимала дочь, заваливая ее множеством вопросов. А Нинка, обняв маму, вопросительно смотрит на отца. В какой-то момент выражение его лица смягчается, и вот подруга уже в объятиях своего папы. Как бы Борис Михайлович ни злился на свою малышку, он ее все равно всегда прощал. Нет, это не значит, что не отчитывал или не ругал, но и сердится долго не мог.

Я стояла немного в стороне, наблюдая за остальными девушками и их родными. Видно было, что всех их любили и этой встрече все были рады. На душе стало тоскливо и одиноко. Как и сказала Нина, моих родителей, среди прибывших не было. На глаза набежали слезы. Не желая никому портить встречу своей кислой физиономией, я отступила назад, после чего попыталась незаметно улизнуть к себе в комнату. И это мне, почти, удалось.

— Даш.

Я уже поднималась по лестнице, когда услышала как меня тихо позвали по имени. Сразу же узнав голос, я растерянно замерла, оглянувшись назад.

— Да?

— Даша.

Взбежав по лестнице несколько бледная Ийя, радостно обняла меня. Вот только я даже не пошевелилась, продолжая излучать вокруг себя удивление и растерянность.

— Извините, девушка, а вы кто?

— Отстранившись, сестра Кемдигина непонимающе посмотрела на меня.

— Я Ийя, сестра твоего жениха.

— Моего жениха? Извините, но мне кажется, вы меня с кем-то перепутали.

Нахмурившись Ийя, спустилась на несколько ступенек вниз, беспомощно оглянувшись по сторонам и тихо бормоча себе под нос.